или

В траве в рост человека»

Больше всего у Гогена я люблю его «Здравствуйте, господин Гоген!» У него две такие работы «Здравствуйте, господин Гоген!» Одна из коллекции Арманда Хаммера, другая из Национальной галереи в Праге. Из Праги – мне нравится больше, но люблю – из коллекции Хаммера. Хотя подлинников я не видел – ни из Праги, ни из коллекции Хаммера, — только одни репродукции. Но полюбить можно и по репродукции, если она из детства. Я уже с детства охвачен был страстью к рисованию, однако музеи с картинами были только в больших городах – и я мечтал о больших городах. Впрочем, никто из ближних не догадывался, о чем я мечтаю, разве что старшая сестра. Она уже жила самостоятельной жизнью в одном таком большом городе, где был музей с картинами, но там, я знал, были «ненастоящие» картины. Чтобы увидеть «настоящие», надо ехать в Москву или в Ленинград. И сестра как-то поехала в Ленинград. Как раз привезли из Америки выставку из коллекции Хаммера, и моя сестра попала на эту выставку. А потом, когда приехала домой, показала мне журнал с репродукциями картин с выставки – и самую ей понравившуюся – «Здравствуйте, господин Гоген!» И я нашел в этой картине радость от «голых» красок. Я в первый раз увидел картину именно с «голыми» красками. Не буду объяснять, почему краски Гогена назвал «голыми». И почему радость самая сильная от «голых» красок! А может быть, дело не в красках, не в картине, а в радости моей сестры, побывавшей в Ленинграде. От ее счастья и я возликовал; то — что она полюбила – и я полюбил. И сохранил эту любовь к «голым» краскам на всю жизнь.

А вот что пишет сам Гоген: «…А мне нужна деревня. Я люблю Бретань; когда мои деревянные башмаки стучат по этой гранитной почве, мне слышится тот тон – глухой, плотный и мощный, который я ищу и в живописи». И я, прочитав эти строки, вспоминаю свое детство, свои тропинки, по которым бегал босиком, но слышу другой звук, какой-то другой, — и поэтому пишу не «голыми» красками, хотя очень их люблю. И вот – как-то решил пройтись по одной из своих тропинок, а ее не найти в траве в рост человека. И я не хочу, как Гоген, никуда уезжать, ни на какие Таити, когда мои тропинки заросли травой в рост человека, и поэтому не могу писать «голыми» красками. А хочу!